Игорь Панкратенко: «Москва-Тегеран: сдвинуть «красную черту»», Информационно-аналитическое издание «Столетие», 16 сентября 2013
16 сентября 2013 г.
Стоит ли России оглядываться на Запад в отношениях с Ираном?
В Бишкеке Владимир Путин впервые встретился с новым президентом Ирана Хасаном Роухани. «Знаю, как много крутится вокруг иранской ядерной программы, — сказал президент России во время беседы, которая проходила в рамках саммита Шанхайской организации содружества. — Но мы знаем, что мы добрые соседи. Иран наш сосед, а соседей не выбирают».
Прошедшая встреча вызвала значительный интерес, прежде всего, у западных журналистов. Они, в который уже раз, заговорили о некоем стратегическом союзе Москвы и Тегерана, альянсе, который может серьезно ослабить возможности по собственному усмотрению Вашингтона «переформатировать» Большой Ближний Восток, а попутно — и Каспийский регион, и Центральную Азию.
Разумеется, подобное стратегическое партнерство России и Исламской республики — вещь для Запада, мягко говоря, неприятная. Но в реальности сближение Москвы и Тегерана до уровня партнеров на внешнеполитической арене — штука маловероятная, и, прежде всего, потому, что в отношениях с Ираном для нас существует некая «красная черта», которую Россия переступить не готова. Приоритетом российской внешней политики остаются бесконфликтные отношения с Западом в целом и с США в частности, и пожертвовать ими ради «особых отношений» с Тегераном Москва совершенно не расположена.
Более того, сегодня амплитуда колебаний российско-иранских отношений совпадает с колебаниями отношений российско-американских.
«Народная примета» выглядит так: наступило охлаждение с Вашингтоном — жди предложений иранской стороне. И наоборот: потепление российско-американских отношений вызывает отказ от сотрудничества с Тегераном даже в тех областях, где определенные договоренности уже достигнуты.
Разумеется, проще всего было бы обвинить Кремль в том, что российская политика в отношении Ирана выстраивается в зависимости от Запада. При первом взгляде, так оно и есть. Но на самом деле, ситуация сложнее. Проблема заключается в том, что у России нет сегодня четкого представления о том, какие ее интересы диктуют необходимость совместных действий с Ираном.
И дело здесь не в вопросах вокруг контракта по поставкам в Иран С-300. Вопреки утверждениям российских официальных лиц и бытующему мнению в истории с этим контрактом нет ничего «мутного» и непонятного. Вот «феерическое» — имеется. В конце 2008 года Москва официально приостановила исполнение контракта «по политическим соображениям». Следует напомнить, что в этот период главы внешнеполитических ведомств России и США объявили о «перезагрузке», провозглашенной Бараком Обамой и предполагавшей «изменение курса» в отношении России.
Исходя из уверений американской стороны о том, что перезагрузка — это всерьез и надолго, Россия в одностороннем порядке осуществила расширенную трактовку резолюции Совета Безопасности ООН №1929. Ее статья 8 гласила: Совет Безопасности «постановляет, что все государства будут предотвращать прямую или косвенную поставку, продажу или передачу Ирану со своей территории или через нее своими гражданами или лицами под их юрисдикцией, или с использованием морских или воздушных судов под их флагом — независимо от страны происхождения — любых боевых танков, боевых бронированных машин, артиллерийских систем большого калибра, боевых самолетов, боевых вертолетов, военных кораблей, ракет или ракетных систем, как они определяются для целей Регистра обычных вооружений Организации Объединенных Наций».
Причиной действий России явилось то, что в вопрос российско-иранского контракта вмешались… Саудовская Аравия и Израиль.
Предложения от Саудовской Аравии поступили первыми. Напомню, что 25 апреля 2010 года в закрытом режиме прошла встреча Дмитрия Медведева и министра иностранных дел Королевства Саудовская Аравия принца Сауда аль-Фейсала. Замечу, кстати, что пресс-служба Кремля не посчитала возможным сообщить: вместе с принцем в Москву прибыл и глава саудовской общей разведки Мукран бен Абдель Азиз. Как потом выяснилось, на этой встрече аль-Фейсал устно пообещал Д. Медведеву, что в случае окончательной отмены контракта по С-300 с Ираном саудовская сторона готова будет возобновить переговоры с Россией по поводу приобретения 150 танков Т-90, 100 вертолетов Ми-17 и Ми-35, 100 БМП-3 и 20 комплексов ПВО на общую сумму около четырех миллиардов долларов.
Примерно в это же время Тель-Авив пообещал российским представителям, что в случае отмены поставок С-300 Ирану Россия получит от Израиля завод по производству новейших беспилотников.
Именно на фоне этих устных обещаний — абсолютно ничем не подкрепленных — Д. Медведев принял указ о запрете на поставки С-300. Ну, как же было не поверить голословным заявлениям первых лиц государств, которые никогда в особых симпатиях к России замечены не были — это об Израиле, и открыто финансировали вооруженные выступления сепаратистов против России — это уже о Саудовской Аравии...
Ну, а дальше было, другого слова не подберу, феерично. Итоги российских ожиданий на осуществление многомиллиардной сделки с саудитами исчерпывающе оценил глава Рособоронэкспорта Анатолий Исайкин, меланхолично констатировав: «Заключен один небольшой, по нашим меркам, контракт на несколько десятков миллионов долларов. Остальные темы находятся в стадии обсуждения. Мы передали коммерческие предложения по тем вооружениям, которые хотела бы получить Саудовская Аравия, и ждем ответа».
Жирную точку в вопросе перспектив военно-технического сотрудничества между Москвой и Тель-Авивом, а также и в вопросе об израильских обещаниях, поставил директор военно-политического бюро министерства обороны Израиля Амос Гилад. «Единственное, что мы продали России, это БПЛА «Серчер», который представляет собой 30-летний устаревший аппарат с устаревшими системами, — сказал он. — Российская сторона хотела получить его для производства собственных БПЛА. Мы выполнили свою часть соглашения по БПЛА, но ни одна современная система не была продана и не будет продана России». Кстати, завод по производству израильских беспилотников действительно уже выдает первую продукцию. Но — в Азербайджане.
Впрочем, следует напомнить, что военное сотрудничество наших двух стран не ограничивается только поставками С-300. Российско-иранское партнерство в этой сфере гораздо шире, и включало поставки российских боевых самолетов МиГ-29 и Су-24. Кроме того, на вооружении армии Ирана находятся российские танки, которым требуются техническое обслуживание и запчасти.
По разным оценкам, объем оружейного рынка Ирана для России оценивается от 6 до 8 миллиардов долларов, но и в этом вопросе Россия оглядывается на Запад.
Как будто он оглядывается на Россию, когда речь идет о вооружении той же Грузии или вытеснении Москвы с оружейных рынков Ирака и Индии. Подобная «осмотрительность» присуща Москве и в вопросах односторонних санкций, введенных Западом в обход Совета Безопасности ООН. МИД России эту односторонность санкций уже осуждал, об их недопустимости говорится и в совместной Декларации ШОС, принятой на прошлой неделе в Бишкеке, но это — на словах. А на деле — фактическое участие в односторонних санкциях, особенно в банковской сфере. Дело дошло до того, что американские и западные банки начали требовать от российских партнеров по банковской системе отчета по любым транзакциям, связанным с Ираном, не разбирая, физическое или юридическое российское лицо их выполняет.
И ведь получают, что интересно. А получая, убеждаясь в податливости российских банкиров, откровенно наглеют и требуют блокировать счета российских компаний, ведущих бизнес с Тегераном. И еще один показательный пример из истории. В 2010 году ЛУКОЙЛ прекращает поставки в Иран дизельного топлива и бензина, а также выходит из проекта по разработке Анаранского нефтяного месторождения, на котором компания проводила геологоразведочные работы совместно с норвежской «Статойл». По мнению экспертов, такое решение руководства российской нефтяной компании было продиктовано крупным акционером российского ЛУКОЙЛа — техасской нефтяной компанией «КонокоФиллипс».
А в это время Китай санкционный режим в отношении Ирана либо откровенно игнорирует, либо виртуозно обходит, получая от этого немалые экономические преференции.
Россия же, декларируя самостоятельность и особую позицию в данном вопросе, теряет шаг за шагом свои позиции в этой стране и упускает миллиарды долларов.
И если уж говорить о прагматизме, то надо четко понимать, что такое Иран сегодня, и что мы сможем получить от сотрудничества с ним. С чем по факту мы имеем дело?
Первое. Иран становится региональной державой в экономическом отношении, и уже стал таковой по политическому влиянию на Ближнем Востоке и в ареале «Большого Ирана», включающего в себя «шиитский полумесяц», раскинувшийся от Аравийского полуострова до Пакистана.
Второе. Без прямого участия Тегерана невозможно развязать все туже затягивающиеся в последнее время региональные узлы: «афганский» и «каспийский». Афганистан — отдельная и большая тема.
Скажу только, что Иран сегодня находится на самом острие борьбы с афганским наркотранзитом, в противостоянии потоку героина за последнее десятилетие Иран потерял 4400 полицейских и пограничников, израсходовал — в условиях санкций, заметьте — более 700 миллионов долларов.
Что касается Каспия, то интересы Москвы и Тегерана полностью совпадают в том, чтобы не допустить здесь западного военного присутствия. На Каспии Иран России не конкурент, у него нет особой необходимости в разработке месторождений — он и так фактически «захлебывается нефтью» из месторождений Персидского залива, которые к тому же удачно расположены поблизости к освоенным путям их транспортировки и обеспечены надлежащий инфраструктурой. Но при этом Тегеран крайне болезненно реагирует на то, как новые прикаспийские государства делят Каспий на сектора и наращивают здесь с западной помощью военно-морские группировки.
Третье. Всякий раз, когда Россия действовала совместно с Ираном, ей удавалось переломить негативное для российских интересов развитие событий. В качестве последнего примера — Сирия, а до этого были и совместные действия по урегулированию гражданской войны в Таджикистане, и поддержка, оказанная Тегераном Москве в «чеченском вопросе».
Четвертое. Промышленный рост Ирана открывает для российского бизнеса новые рынки и перспективы, достаточно сказать только о наметившемся сотрудничестве в строительстве новых энергоблоков для Бушерской АЭС, о железнодорожных проектах Исламской республики и других возможных темах для делового сотрудничества.
Сегодня Россия согласилась с тем, что вопрос о выходе Ирана из «санкционного режима» будет решаться двусторонними переговорами Вашингтона и Тегерана. В нормализации отношений с Ираном нынешняя администрация Белого дома очень даже заинтересована, понимая, что сегодня ключом к восстановлению баланса сил и интересов на Большом Ближнем Востоке, где США откровенно «вязнут», является именно Иран. Поэтому администрации Барака Обамы нужны какие-то базовые договоренности с Тегераном, ради достижения которых он готов пойти достаточно далеко. Чего стоит только уже год гуляющее по кулуарам Вашингтона мнение о том, что даже если Иран и создаст ядерное оружие, то ничего страшного не произойдет, 30—40 иранских зарядов угрозу глобальной безопасности не составят.
К тому же, на Вашингтон в «иранском вопросе» давит и Европа. Отстаивать некие политические принципы она готова «на сытый желудок». А в условиях ставшего уже перманентным экономического кризиса потеря огромного иранского рынка, емкость которого для Евросоюза оценивается в суммы от 40 до 60 миллиардов долларов, больно бьет по бюджетам и государств, и корпораций. В Париже и в Берлине прекрасно помнят, что к середине 2000 годов французские и германские инвестиции в Иран превышали пять миллиардов долларов.
Отчисления Исламской республики только от лицензий давали европейским экономикам по два миллиарда долларов ежегодно, при этом европейский экспорт в Иран еще четыре года назад составлял 10—11 миллиардов евро.
В 2007 году Берлин активно выступал против расширения санкций в отношении Ирана по той причине, что германская «Трансрапид» заключила контракт на строительство железной дороги для поездов на магнитной подушке между Тегераном и Мешхедом, причем общая стоимость контракта составляла более 9 миллиардов долларов. Сегодня на место западных компаний постепенно приходят китайские промышленники, что у европейских корпораций теплых чувств к затянувшемуся американо-иранскому противостоянию — в котором они, в силу «солидарности Запада», вынуждены быть на стороне США — не добавляет.
Диалог Ирана и Запада, который закончится принятием неких базовых соглашений и ослаблением санкций, не за горами, первый шаг в этом направлении будет сделан уже на ближайшей Генеральной Ассамблее ООН. Для России наступает время задуматься, а не пора ли немного сдвинуть «красную черту» в отношениях с Ираном, хотя бы на полшага опередить Запад, поскольку первый всегда получает больше.
А в случае с Ираном России действительно есть что получать…
Игорь Панкратенко — советник директора Института внешнеполитических исследований и инициатив, шеф-редактор журнала «Современный Иран»